Название: You know you’ll always be discovered.
Переводчик: Mercedes TeamБета: Mercedes Team Оригинал: You know you’ll always be discovered, автор
detentionlevel, разрешение на перевод получено.
Размер: мини, кол-во слов в оригинале 1,223.
Таймлайн: Херес 2015.
Персонажи: Нико Росберг, Льюис Хэмильтон, мимокрокодил Дженсон Баттон.
Пейринги: Льюис Хэмильтон/Нико Росберг.
Категория: гет, слеш.
Жанр: ангст, флафф, hurt/comfort.
Рейтинг: PG-13.
Краткое содержание: как-то так вышло, что Нико и Льюис ни разу не целовались до тестов в Хересе в 2015-ом.
Примечание: переведено специально на Летний Фест по Формуле-1.
Осознание того, что Николь ушла, настигает его только на третий день тестов в Хересе. Она ушла от него, и на этот раз окончательно; вышла в эту дверь в последний раз, а Льюис, тем не менее, до сих пор не может понять, что чувствует по этому поводу.
Дженсон, наверное, пишет ему уже в десятый раз, когда Льюис разбивает телефон об стену, и слепая ярость волной накрывает его — он устал, устал от того, что все пытаются узнать, в порядке ли он, устал от беспокоящихся о нём людей. Он в порядке. Правда, в порядке.
Чувства постепенно стихают, а оставшийся адреналин растекается по конечностям. Он потягивается, проверяет твиттер, узнаёт, что Нико закончил работу на сегодня. Болид ведёт себя отлично, даже лучше, чем в прошлом году, пилотировать его — всё равно что летать.
Льюис думает о Нико в этом самом болиде.
Николь ушла.
Льюису любопытно, что чувствует в связи с этим Нико, любопытно, чувствует ли он что-либо вообще, любопытно, знает ли он о произошедшем. Не то чтобы они обсуждали эту тему наедине, и, если подумать, они ведь даже и не разговаривали толком с прошлогодней гонки в Бахрейне, когда в самолёте на пути в Лондон Нико заснул, положив голову ему на плечо и произнеся во сне его имя.
Так откуда ему было знать?
Льюис скрывается в глубине моторхоума, чтобы найти куртку, думая о том, что ему, вероятно, надо бы пойти поприветствовать команду и поесть что-нибудь, и совершенно точно не ожидает услышать, как дверь скрипит, впуская кого-то внутрь (зато вспоминает, что хотел взять из гаража баллончик WD-40, чтобы смазать петли).
Дверь скрипит протяжно и медленно, так, будто тот, кто хочет войти, не совсем уверен, ждут ли его здесь.
— Льюис? — тихо зовёт голос, и — ох, это оказывается Нико. Его голос звучит так неуверенно, что Льюису больно от осознания этого, больно от осознания всех тех слов, что он наговорил в прошлом году, больно понимать, что он позволил этому продолжаться всю зиму.
Затем следует тишина. Возможно, Нико ждёт, что Льюис выйдет к нему, но в итоге, тихо хмыкнув, собирается уйти, и Льюис решает не мешать ему, но…
— Эй, я тут, в чём дело? — говорит он, пытаясь звучать непринуждённо, и застаёт Нико на пороге полуоткрытой двери, в одном комбинезоне. — Заходи, ты впускаешь холодный воздух. Где твоё пальто, ты с ума сошёл?
На самом-то деле он не хотел ворчать, но это же Нико, чёрт возьми. Они ворчали друг на друга всегда, — с тринадцати лет — и Нико ухмыляется криво, проходя внутрь.
— Я пришёл, как только мне позволили вылезти из машины, а за ланчем Дженсон рассказал о… ладно, почему ты не позвонил мне? — наконец спрашивает он, запинаясь, а Льюис не может ничего поделать. Он так изголодался по ласке, их с Николь графики были настолько сумасшедшими, что они не были близки месяцами.
Льюис знает, что Нико простит ему этот проступок — в конце концов, он достаточно раз укладывал того спать после бессонных ночей в Монако — и наконец понимает, что позволил чувствам запутать себя. После той ночи в самолёте, когда он воспользовался, наконец, гугл-переводчиком, чтобы перевести «du bist alles, alles gut Lewis, ich liebe dich» и всё то, что Нико тогда невнятно бормотал на немецком… да, стоит признать, после этого во всём обнаружился куда больший смысл, чем это было раньше.
Это не занимает много времени, чтобы снять с вешалки у входа один из пуховиков с надписью «Мерседес» и накинуть его на дрожащего Нико, в процессе чего оказывается слишком просто прислониться лицом к его широким плечам, обернуть руки вокруг его талии… Льюис вдыхает, и то, как Нико пахнет, сразу же кружит ему голову. Запах одеколона, смешанный с запахом пота, идеально контрастирует с резким запахом дыма и жжённой резины — и вот им уже снова по шестнадцать лет, и они ютятся в тесном номере отеля после неудачной гонки, успокаивая друг друга. Какое же безумство, думает Льюис, это было четырнадцать лет назад, почти половина их жизни прошла с тех пор, но как же легко снова погрязнуть в этих воспоминаниях.
Нико весь дрожит.
— Эй-эй, парень, что такое, ты в порядке? — испугано спрашивает Льюис, откинувшись назад, чтобы взглянуть на него, и закатывает глаза, когда понимает, что Нико просто смеётся. — Идиот.
— А ты – ещё больший. Почему ты, чёрт возьми, не позвонил мне? И только не говори, что прошлый год всё ещё беспокоит тебя, ты ведь знаешь, что это всё чепуха, — смеётся Нико, толкая его плечом. — Всё ведь в порядке?
Это мило, и даже ещё милей, потому что Льюис знает, что чувствует к нему Нико, знает, что тот просто скрывает свои чувства ради него. А поэтому он делает то, что представляется ему единственным, что он может сейчас сделать, так почему бы и нет?
Мягкое удивление срывается с губ Нико, когда Льюис вжимает его в стену и целует, с удивлением понимая сам, что хотел бы сорвать этот вздох с его губ ещё миллионы раз. Это оказывается горячей, чем он представлял себе, когда думал о поцелуях с другим мужчиной – о поцелуях с Нико, если быть честным, ведь он действительно не думал ни о ком другом.
Он перемещает руки на талию Нико, мягко оглаживая шершавый номекс, и разрывает поцелуй, утыкаясь лицом в изгиб его шеи, по-прежнему прижимая его к стене. Сердце Нико бешено колотится, и Льюис улыбается, осознавая, что сделал это с ним, и безумная надежда на то, что Нико, может быть, позволит ему сделать это снова, закрадывается в его разум.
— Льюис, приятель, если ты собираешься заняться этим, то тебе действительно следовало бы для начала запереть дверь, — прерывает голос позади них, и Льюис поворачивается, его сердце колотится, а одна рука всё ещё сжимает бедро Нико.
Это Дженсон, всего лишь Дженсон. Льюис прочищает горло, стараясь держаться спокойно.
— Я… заняться чем?
Дженсон закатывает глаза, а затем ухмыляется, когда Нико потирает лицо рукой.
— Слушай, делай, что хочешь, вы двое всегда прекрасно смотрелись друг с другом, но… серьёзно, закрой дверь. В любом случае, я был тут неподалёку и решил заглянуть, может, ты уже перестал хандрить и захочешь поесть, но раз ты занят чем-то иным…
— Мы не вместе, ладно? — выдавливает из себя Нико. Дженсон фыркает.
— Естественно нет, принцесса. В общем, догоните меня позже.
— Собираешься всем рассказать о нас? — говорит Льюис в отчаянии, и Дженсон хмуро глядит на него.
— Конечно нет, зачем мне это? — отвечает он пренебрежительно. — И запри чёртову дверь, Льюис, — добавляет он, прежде чем помахать им рукой и закрыть за собой дверь.
Нико словно примерзает к месту, неспособный до конца оценить всю ту последовательность событий, что только что произошла, а Льюис вздыхает, смотря в одну точку на полу.
— Мне жаль, — смущённо бормочет он, и Нико, вздрогнув, наконец, отмирает, вновь притягивая Льюиса к себе, чтобы обнять, осторожно касаясь губами виска.
— Всё хорошо? — говорит он тихо. Льюис кивает, прижимаясь к нему.
Кажется, что они стоят в таком положении целую вечность, переплетённые друг с другом, пока каждый из них не чувствует, что они снова могут встретиться с этим миром лицом к лицу, пока они не убеждаются в том, что смогут разобраться во всём, что есть между ними. Потому что оно есть, понимает Льюис, и всегда было, ему просто понадобилось невыносимо много времени, чтобы выяснить это для себя.
— Мне жаль, что я не сделал этого раньше, вот и всё, — говорит он, и Нико фыркает от смеха.
— Мне тоже.
-
-
01.08.2015 в 12:43