У нас тут своя команда с блэк-Льюисом и Бритни.
Название: Something's gotta give.
Переводчик: Mercedes Team
Бета: Mercedes Team
Оригинал: something's gotta give, автор ancientstreets, разрешение на перевод получено.
Размер: мини, кол-во слов в оригинале 3554.
Таймлайн: сезон 2015.
Персонажи: Нико Росберг, Льюис Хэмильтон (Себастьян Феттель и Вивиан Росберг эпизодически).
Пейринги: Льюис Хэмильтон/Нико Росберг.
Категория: джен, слэш.
Жанр: ангст, драма, повседневность.
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: - Ты же знаешь, что были. Не прикидывайся, что не помнишь. Мы были друзьями, когда мы были детьми.
- Мы дружили со всеми, когда мы были детьми, - невесело смеётся Нико. – Я помню 2008, отличное было время. Лучший год.
Примечание: переведено специально на Летний Фест по Формуле-1.
- Так больше не может продолжаться, - Тото показывает на них обоих. – Ещё один подобный год мы не выдержим.
Льюис закатывает глаза, Нико смотрит перед собой, словно не видя босса. Ситуация добралась до своей критической точки.
- А разве это имеет значение? Ты сам говорил, что это неважно, - говорит Нико, в его словах слышится фальшивое спокойствие, приправленное толикой яда. – Просто мы не можем быть друзьями. Смирись с этим, жизнь продолжается.
- Неужели? Мне почему-то так не кажется, - отвечает Тото. Он убеждён в том, что прав. И Льюис видит, что сегодня он не намерен терпеть то дерьмо, которое оба его пилота регулярно выливают друг на друга. – Мы не требуем от вас становиться лучшими друзьями, мы всего лишь хотим, чтобы вы не грызлись каждую чёртову минуту. Тогда мы сможем сконцентрироваться на гонках, а не на сплетнях в прессе.
Льюис вздыхает. Он действительно прилагал невероятные усилия к тому, чтобы не принимать некоторые вещи близко к сердцу, сосредотачиваться на себе, исключать для себя всё то, что не связано с его собственной гонкой. Но он забыл об одной вещи: он по-прежнему в Мерседесе, и рядом с ним сидит Нико. А это значит, что проще было бы провести год без вечеринок, чем без внутрикомандных склок.
- А как же речи типа «мы-не-можем-заставлять-их-ладить-друг-с-другом»? Ну?
- Так говорит Ники, не я, - Тото пожимает плечами. – И это было до того, как под угрозой оказались гонки. Знаешь, будь моя воля, я бы запер вас в комнате до тех пор, пока вы не решите ваши идиотские проблемы с эмоциями, как это делают пятилетки. Чтобы пялились в стену до тех пор, пока не почувствуете, что готовы извиниться.
Лицо Льюиса остаётся каменным.
- Лично у меня с гонками всё в порядке.
- Ну ещё бы, - фыркнув, бормочет Нико. Льюис знает, что бьёт ниже пояса.
Тото поднимает палец вверх, чтобы призвать обоих к тишине.
- Это не подлежит обсуждению. Ведите себя прилично хотя бы для прессы. Хватит пытаться вывести друг друга из себя. Прекратите ныть об утраченной дружбе и повзрослейте наконец, мать вашу. Нам это совершенно не нужно, пока мы не окажемся на безопасном расстоянии от Феррари в зачёте, так ведь?
Он не дожидается ответа и покидает комнату для совещаний, оставляя обоих наедине с их раздражением.
- Очаровательная беседа, - в голосе Нико сквозит ирония.
- Ну, кое-кто в ней точно нуждался, - Льюис на секунду теряет самообладание и отвечает слишком быстро, видя, что напарник собирается уходить. «Дыши глубже», - напоминает он себе. – Ты же знаешь, что специально я тебе ни за что бы не уступил.
Это чистая правда, и он уверен, что говорить о подобном Нико нет нужды.
- Ясное дело, это было бы ниже твоего достоинства. Ты просто помог своему приятелю Феттелю.
- Конечно! – Льюис смеётся. – Само собой, мне настолько важно бороться с тобой, что я был готов навредить команде, лишь бы увидеть твой позор! Это ведь вполне в моём стиле, как думаешь?
Нико словно цепенеет, и Льюис почти уверен в том, что он не ответит. Почти.
- Я понимаю, командная работа сейчас важнее всего. Потому что «командная работа» нужна для того, чтобы сделать тебя первым. А отступишь ли ты, если я буду первым? Нет, потому что моя гонка тебя не волнует. Не так ли?
- А она должна меня волновать? Мне нужно дать тебе фору? К слову, если хочешь выяснить, уступлю я тебе или нет, для начала можешь попробовать всё-таки догнать меня, а не застревать вторым, как ты делаешь постоянно.
Смех Нико полон горечи, и Льюис вдруг пронзительно-остро понимает, насколько он задет. Это видно невооружённым глазом. Кажется, чем больше Нико старается внутренне обходить эту горечь, тем больше они впоследствии ранят друг друга.
- Вот видишь. Могу спорить, ты не мог дождаться момента, чтобы сказать мне это.
- Ну, учитывая то, что на самом деле мне плевать… - Льюис с нарочитым равнодушием разводит руками. – Однако, возможно, стоило сказать об этом раньше, если бы это добавило хоть какой-то конкуренции на треке.
Уходя, он не смотрит на лицо Нико и упорно игнорирует слабое чувство сожаления, разгорающееся в глубине живота после того, как злость и досада покидают его. Всё, что остаётся – горьковатый привкус во рту и те слова, которые он хотел сказать на самом деле.
Льюис упрям, поэтому на камеру он играет в «хорошего парня» с Себастьяном. Это не трудно, потому что он успел сблизиться с Феттелем и не может заставить себя по-настоящему ненавидеть его даже в те моменты, когда тот становится на его пути к подиуму. «Сволочной союз», или как там их парочку назвал Дженсон.
- Не слишком-то красиво с твоей стороны, - замечает Себастьян, когда они уплетают очевидно больше еды, чем следовало бы, на барбекю, устроенном для всех команд в Бахрейне. Нико стоит в стороне, даёт интервью вместе с другими представителями Мерседеса.
Закатив глаза, Льюис делает глоток воды.
- Он нападает на меня, я обороняюсь. Именно так оно и работает. А ты что делал бы на моём месте?
- Вообще-то я не знаю, - Себастьян задумывается. – Мы с Кими очень хорошо уживаемся. Подшучиваем друг над другом, конечно, но у нас прекрасные отношения.
- Здорово, парень, ты не представляешь, насколько помог мне, - иронизирует Льюис, накалывая на вилку кусочек брокколи с чуть большим усилием, чем требуется.
- А, так это был не риторический вопрос? Тебе и правда нужен совет, как поладить с Нико? – Себастьян улыбается так, что Льюису хочется его пнуть.
- Заткнись, я этого не говорил. Не нужны мне советы касательно жизни молодожёнов от тебя и Райкконена.
Эта лёгкая шпилька даже не задевает Феттеля.
- Прости-прости! Но давай начистоту: мы с Кими будем куда лучшей парой, чем вы с Нико, особенно если учесть…
- Прекрати, а то это уже становится стрёмным, - Льюис трясёт головой. Себастьян смеётся, видя его муки.
- Я всего лишь к тому, что мы с Кими действительно на одной волне.
- Слишком много лишней информации, чувак. Мне стоило бы сейчас быть с ним. По крайней мере, он бы меня игнорировал, это уже что-то.
- Почему-то мне кажется, что ты не сможешь выдержать игнор дольше пяти минут, - пожимает плечами Себастьян. – Я думаю, ты расплачешься; мне определённо стоит когда-нибудь это проверить. Нико случайно раньше не игнорировал тебя?..
- Я тебе сейчас в глаз дам. Тут повсюду камеры, пресса будет просто счастлива. Возможно, это поможет им отвлечься от меня и Нико.
- Эй-эй-эй, насилием вопрос не решишь, - Себастьян успокаивающе хлопает его по плечу. – Кроме того, я на самом деле беспокоюсь. У меня вообще самое нелепое положение в этой ситуации: находиться между вами на подиуме, на пресс-конференции…
- Твоё стремление помочь невыносимо. Я надеюсь, завтра третьим будет Масса, и он избавит тебя от этой проблемы, - Льюис ухмыляется одними губами, и приходит черёд Себастьяна закатывать глаза.
- Тебе Масса даже не нравится, ты меня обижаешь такими словами.
- Приятель, это и есть то, что обычно делают друзья, - Льюис протягивает Себастьяну бутылку с водой. Феттель качает головой и ухмыляется.
- У тебя очень искажённое представление о том, что делают друзья. Я вот не понимаю, почему вы с Нико больше не можете нормально общаться, он-то ни капли не изменился…
Льюис чувствует себя уязвлённым. Дать разумный ответ на этот вопрос выше его сил. Поэтому он продолжает молча потягивать свою воду и сдерживает себя в желании посмотреть в сторону Нико, когда тот не видит.
Льюис понятия не имеет о том, что говорят в прессе, вплоть до своего возвращения в Лондон. Он помнит, как Николас всегда предупреждал по телефону, что он не должен читать или смотреть интервью Нико или каких-либо других пилотов, потому что малейшая деталь может зацепить его и подействовать, словно красная тряпка на быка. Он помнит об этом и всё равно просматривает свою электронную почту, кляня себя за излишнее беспокойство: а ну как сплетни об их отношениях в прессе приняли совсем уж дурной оборот? В таком случае с этим придётся что-то делать… В очередном интервью Нико обнаруживается довольно большой абзац о нём, и Льюис, игнорируя звучащий в голове голос брата, и читает, с усилием сглатывая неожиданно вставший в горле ком.
«Я могу предсказать наперёд все его действия, я на самом деле очень хорошо понимаю его. Что бы он ни делал, я могу назвать причины этого. Иногда он меня раздражает. Вернее, некоторые черты его характера».
Льюису достаточно первых же двух строк, чтобы ощутить желание швырнуть телефон на диван или на стол и забыть обо всём, однако он знает, что это правда; знает потому, что то же самое про Нико может сказать и он сам. Это какая-то злая шутка, насмешка; в конце концов, просто нечестно, что они знают друг друга лучше, чем кого-либо. Так не должно быть. Только не тогда, когда назвать их друзьями можно с огромной натяжкой, когда они и двух дней прожить не могут без того, чтобы не сцепиться. Вопреки здравому смыслу, Льюис продолжает читать. Коко явно чувствует неладное, потому что запрыгивает на кровать и сворачивается калачиком под боком хозяина.
«Сейчас у нас с Льюисом сложный период. Мы не можем быть друзьями в полном смысле этого слова. Мы вместе переживаем взлёты и падения. Мы разговариваем только тогда, когда это необходимо, но иногда мы вместе смеёмся. Есть множество вещей, которые мы всё-таки делаем вместе. Мы вместе гонялись в картинге, и сейчас мы оба здесь».
Вот оно. Он не мог видеть лицо Нико, когда тот произносил эти слова, но он точно знает, что это не специально отрепетированный для репортёров ответ, он знает, что это искреннее. Льюиса приходит в бешенство от того, что они оба никак не могли прекратить спорить и наконец сказать это друг другу. Он пролистывает список контактов, и его палец зависает над именем Нико. Коко внезапно скулит, и это отчего-то удерживает Льюиса от решительных действий. Он блокирует телефон и оставляет его на кровати, отправляясь на улицу.
Льюис думает, что возвращение Вивиан с утренней пробежки в тот самый момент, когда он приходит домой – скорее благо, чем наоборот. Она вся взмокла, но светится от счастья, улыбаясь ему так, словно наконец увидела старого друга после долгой разлуки.
- Льюис, дорогой, где ты был? Я тебя сто лет не видела! Я бы тебя обняла, но я ужасно вспотела, и это будет скорее противно.
Она говорит это и выглядит невероятно обрадованной тому, что Льюис здесь. Он немного смущается, что всегда происходит, когда дело касается Вивиан. Её приветливость и деликатность неподдельны, что бы ни происходило между Льюисом и её мужем. Он наклоняется, чтобы почесать Коко за ухом.
- Да, я редко был дома в последнее время, всё как-то занят… - он невольно смотрит на её живот, уже достаточно округлившийся и делающий её привлекательнее обычного. – Ты выглядишь замечательно.
Она строит ему рожицу.
- Говорят, что беременность украшает женщину, но я тебя уверяю, так кажется только со стороны.
Льюис от души смеётся в ответ, вспоминая, как его сестра жаловалась буквально на всё, когда была беременна.
- Кстати, тебе уже лучше?
- Да, спасибо за беспокойство, - кивает она, возводя глаза к потолку. – Нико трясётся надо мной так, будто я сделана из стекла. Иногда это забавно, но чаще раздражает.
- Он забывает о том, что ты можешь надрать ему задницу, - двери лифта открываются, и Льюис придерживает их, пропуская Вивиан вперёд. Потом заходит сам, взяв Коко на руки.
- Ага, могу, - она смеётся, но веселья в её глазах не видно. – Но я позволяю Нико делать то, что кажется ему необходимым. В конце концов, ему сейчас тяжелее, чем мне.
На пару мгновений между ними воцаряется неловкое молчание. Оба знают, что Льюис является одной из главных причин этому.
- Как ты, Льюис? – участие в её голосе настолько искреннее, что он не может ей лгать.
- Я не знаю, Вив, - он вздыхает. – Я правда не знаю. Сейчас всё будто немного не на месте.
Вивиан кивает, накрывает его ладонь своей, и каким-то образом он понимает, что он подразумевает под словом «всё». Прежде, чем он успевает сказать что-нибудь ободряющее, двери лифта распахиваются на его этаже.
- Ещё увидимся, Вив. Береги себя и малышку, хорошо?
- Обязательно, - она грустно улыбается. – И ты береги себя, Льюис. Для своего же блага, да и для блага Нико тоже.
Он боится спросить, что именно она имеет в виду, поэтому просто отвечает кивком и отворачивается.
Собственная квартира пугает Льюиса в последние дни. Она кажется слишком пустой и тёмной, но это не самое главное. Он мысленно клянёт Себастьяна за его дурацкую шутку, клянёт себя за чувство одиночества, за то, что выглядит жалким. И он знает, что всё это только его вина. Он не выдерживает и пары дней, звонит приятелям и коллегам по работе, которые его едва знают, и бронирует билет на самолёт в Испанию.
Дверной звонок разливается трелью как раз в тот момент, когда он почти полностью собран и готов к выходу. Льюис открывает дверь и видит на пороге Нико.
- Снова уезжаешь, - он утверждает, не спрашивает. Льюис кивает, но не приглашает его войти. Нет смысла. – Ты не устал от этого?
Льюис воздерживается от колкостей, так как голос Нико звучит скорее заинтересованно, чем осуждающе.
- Я устаю, находясь здесь.
- Тебе не нужно уезжать куда-то из-за меня, - услышав это, Льюис думает, что Нико сумасшедший, пока не понимает, что он просто пошутил.
- Ты будешь шокирован, но моя жизнь вообще-то не вертится вокруг тебя, - Льюис знает, что это наполовину ложь. Они оба знают это. Нико прислоняется к дверному косяку и наблюдает, как Льюис закидывает последние вещи в рюкзак.
- Тебе действительно надо идти? – спрашивает Нико, помогая вынести из квартиры один из его чемоданов.
- Действительно. На самом деле я должен идти прямо сейчас, иначе я опоздаю на самолёт.
- У тебя же частный самолёт, - невозмутимо замечает Росберг.
- Это не значит, что я должен заставлять своих людей ждать, - Льюис пожимает плечами. – Увидимся через три недели.
- Ладно… - кивает Нико, при этом глядя на Льюиса так, будто хочет сказать что-то ещё. – Ладно, - говорит он снова и делает нечто совершенно неожиданное. Он заключает Льюиса в объятия, утешающие, крепкие настолько, что от них перехватывает дыхание. На мгновение Льюис обнимает его в ответ, хотя его разум кричит: «Я не должен делать это, не сейчас, не сейчас». Вместо этого он задерживается ещё на секунду, после чего разрывает объятия, запирает дверь и уходит.
Он путешествует и забывает о доме. В течение полутора недель он посещает Испанию, Париж, следом Лондон, Лас-Вегас, Нью-Йорк и Лос-Анджелес. Он Льюис Хэмильтон, он выходит в свет, отрывается на вечеринках, он постоянно на виду. Он встречается со своими друзьями-знаменитостями и закидывает совместные фото в инстаграм. Он забывает пустую квартиру, старается забыть о Нико и о том, что чувствовал себя ужасно, живёт от одного мероприятия до другого. Когда приходит время, он возвращается в Испанию и с головой окунается в работу, обсуждает стратегию относительно шин, механические тонкости своего болида и наматывает круг за кругом на трассе. Он изматывает себя и делает вид, что перестал думать.
Они становятся образцом прекрасных отношений, демонстрируют это каждую минуту в мелочах, которые заставляют других говорить о том, что не имеет значения, насколько остро их соперничество, ведь они по-прежнему остаются друзьями, как это было в детстве. Они брызгают шампанским с подиума и дают интервью вместе, и это прекрасно. Даже если они притворяются, это удаётся им без усилий. Тото удовлетворённо кивает, глядя на происходящее, а Ники лишь фыркает - стало быть, всё работает как надо.
И работает до тех пор, пока на поверхность не всплывают воспоминания, до тех пор, пока всё не начинает идти слишком хорошо, пока они не становятся друг другу слишком близкими, слишком родными. Они знают, что это может иметь всего два выхода. Они знают.
- Это не работает, - говорит Льюис за обедом в отдалённой от жаркого паддока комнате. – Эта штука с игрой в друзей.
Нико молчит несколько мгновений, продолжая уплетать своего жареного цыплёнка так, будто Льюис ничего и не сказал.
- А мы вообще были ими? Что-то с трудом припоминаю. Я имею в виду, были ли мы настоящими друзьями, - наконец отвечает он. Льюис удивляется, потому что забыть об этом было бы действительно трудно: все те годы, которые они провели там, и тот путь к вершине, который они проделали вместе. Он задаётся вопросом, какую же психологическую игру ведёт сейчас Нико.
- Ты же знаешь, что были. Не прикидывайся, что не помнишь. Мы были друзьями, когда мы были детьми.
- Мы дружили со всеми, когда мы были детьми, - невесело смеётся Нико. – Я помню 2008, отличное было время. Лучший год.
- В 2008 мы были друзьями, - замечает Льюис.
- Мы были… кем-то, - соглашается Нико. – Мы были счастливыми, глупыми, полными гордости детьми.
Льюис качает головой.
- Ты был моим лучшим другом. Это то, что я помню.
Нико ничего не отвечает на это, даже спустя пару минут. Он подаёт голос только тогда, когда они оба разделываются с обедом и отдыхают перед тем, как им снова придётся выйти наружу.
- Я не думаю, что мы были друзьями. Я думаю, мы просто всегда очень старались ими стать.
Льюис вздыхает, на секунду отступаясь.
- Почему нет?
- Потому что я не помню того, что помнишь ты. Наверное, никогда не было такого, чтобы я смотрел на тебя и думал о тебе как о своём лучшем друге.
Льюис делает вид, что эти слова задевают его не больше, чем что-либо сказанное Нико раньше. Он не даст подобраться к себе так просто. Он фыркает:
- Спасибо, это очень мило.
- Это потому, что я любил тебя. Я думал, ты понимаешь это. Вот то, что я помню. Свою влюблённость в тебя, - Нико говорит об этом так обыденно, будто рассказывает Льюису какую-то старую, ничем не примечательную историю. – Я помню, как целовал тебя, когда мне было тринадцать, и я помню, как боролся с тобой из последних сил, когда мне было пятнадцать. Тогда я был влюблён в тебя, и в 2008 тоже. Когда мы тайком пробирались друг к другу в отелях и трахались до эйфории и изнеможения.
- А что с Вивиан? – вопрос звучит совершенно по-идиотски, но это единственное, что Льюис в состоянии выдавить из себя в данный момент.
Нико смеётся, выражение его лица смягчается.
- Когда я просыпаюсь и вижу рядом Вивиан, которая жалуется на раннее утро и заставляет меня готовить завтрак, я осознаю, насколько я люблю её, и так происходит каждый день. Я смотрю на неё и понимаю, что всё то, что мы делаем вместе, семья, которую мы строим, сама она – лучшее, что когда-либо могло случиться в моей жизни. Но в конечном счёте всё это не вычёркивает ничего из прошлого. Я не могу перечеркнуть тебя, и она это знает. Она понимает это.
- И… что сейчас?
- Я не знаю, - вздыхает Нико. – Я не хочу этого знать.
Льюис чувствует, что у него кружится голова, как если бы он заболел или проснулся с похмелья. Взгляд Нико полон жалости, и он не знает, сможет ли выдержать ещё что-то подобное.
- Господи, Нико, зачем ты мне это сказал, ты не должен был этого говорить…
- Но тебе стоит знать. Хотя бы потому, что ты сам не можешь избавиться от этого, но тебе необходимо порвать с прошлым. То, что связывает нас… ты должен это отпустить, потому что мы больше не сможем стать друзьями. Тебе не нужно беспокоиться о предстоящем большом сражении между нами. Мы ведь оба знаем, что оно обязательно состоится.
Льюис смотрит на него с ненавистью. Он ненавидит эти горящие глаза, ненавидит то, что Нико стоит здесь и заставляет чувствовать себя так паршиво, как не было никогда в жизни, при этом полагая, что делает ему одолжение. Льюис смотрит на Нико и вспоминает, как смотрел на него тогда, вспоминает тесноту в груди, словно ему не хватало воздуха. Он помнит всё, но признаться в этом невозможно, это будет просто нечестно, потому что он никогда не думал, что любил кого-то, кроме Николь. Она отличалась от других, однако та боль, которую причиняла она, не может идти ни в какое сравнение с болью, которую он испытывает сейчас. Льюис уже ни в чём не уверен. Под его ногами словно разверзается пропасть, и он летит в её глубину, тонет в бездне.
- Похоже, нам больше ничего не остаётся.
- Мне жаль, - говорит Нико, и Льюис чувствует, что это правда. Он тоже сожалеет.
В течение следующих недель они разговаривают совсем немного. Жизнь как будто возвращается на круги своя, Льюис продолжает гонять и никогда не бывает дома. Время от времени он подумывает, не переехать ли ему обратно в Лондон, но всё никак не возьмётся за это. Отчасти потому, что ему просто лень, но главной причиной является то, что он знает: от этого ничего не изменится. Он сам не изменится. Пару раз он встречает Вивиан и получает приглашение на ужин. «Может, на следующей неделе», - каждый раз отвечает он, на что Вивиан грустно кивает, зная, что он никогда не придёт.
Иногда Льюис звонит Себастьяну. Тот не ходит с ним на вечеринки, их совместное времяпровождение ограничивается только работой. Это означает, что нет таких вещей, которые могли бы сделать их достаточно близкими. Это хорошо, говорит себе Льюис, это хорошо, потому что Себастьян не осуждает его и не ведёт себя так, будто он страдает от нескончаемой тоски и одиночества и требует помощи.
Льюис выигрывает большинство гонок, и это замечательно. Пустота внутри заполняется; у него есть цель, к которой нужно стремиться. И Нико всегда рядом, всегда в шаге от него. Видно, что он переживает за Льюиса, но никогда не говорит об этом, даже если уверен, что есть причины для беспокойства. А они действительно есть.
Нико также побеждает, хотя Льюис по-прежнему остаётся фаворитом. Однажды в порыве чувств он обнимает Льюиса, смеётся ему в ухо, и это выводит Льюиса из хрупкого равновесия. Незначительный физический контакт заставляет остро ощутить то, насколько ему не хватает Нико. Так больше продолжаться не может.
Проснувшись на следующий день, Льюис чувствует себя совершенно разбитым, но на автомате выскребает себя из постели, как и в любой другой день. Это пройдёт, говорит он себе. Льюис одевается, спускается на завтрак и видит, что Нико занял для него место за командным столом. Он скучает по Нико, даже при том, что они видятся друг с другом чаще, чем с кем-либо. Даже при том, что Нико всегда на расстоянии вытянутой руки. Он безумно, невыносимо скучает. Он будет продолжать бороться и ненавидеть Нико за шаткое перемирие между ними, за ту безнадёжно огромную пропасть, что становится больше с каждым днём. Он никогда не скажет Нико об этом, он никогда ничего не скажет ему.
Это пройдёт, говорит себе Льюис, просто обязано пройти. Если желать чего-нибудь действительно сильно, что-то непременно должно измениться.
Переводчик: Mercedes Team
Бета: Mercedes Team
Оригинал: something's gotta give, автор ancientstreets, разрешение на перевод получено.
Размер: мини, кол-во слов в оригинале 3554.
Таймлайн: сезон 2015.
Персонажи: Нико Росберг, Льюис Хэмильтон (Себастьян Феттель и Вивиан Росберг эпизодически).
Пейринги: Льюис Хэмильтон/Нико Росберг.
Категория: джен, слэш.
Жанр: ангст, драма, повседневность.
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: - Ты же знаешь, что были. Не прикидывайся, что не помнишь. Мы были друзьями, когда мы были детьми.
- Мы дружили со всеми, когда мы были детьми, - невесело смеётся Нико. – Я помню 2008, отличное было время. Лучший год.
Примечание: переведено специально на Летний Фест по Формуле-1.
- Так больше не может продолжаться, - Тото показывает на них обоих. – Ещё один подобный год мы не выдержим.Льюис закатывает глаза, Нико смотрит перед собой, словно не видя босса. Ситуация добралась до своей критической точки.
- А разве это имеет значение? Ты сам говорил, что это неважно, - говорит Нико, в его словах слышится фальшивое спокойствие, приправленное толикой яда. – Просто мы не можем быть друзьями. Смирись с этим, жизнь продолжается.
- Неужели? Мне почему-то так не кажется, - отвечает Тото. Он убеждён в том, что прав. И Льюис видит, что сегодня он не намерен терпеть то дерьмо, которое оба его пилота регулярно выливают друг на друга. – Мы не требуем от вас становиться лучшими друзьями, мы всего лишь хотим, чтобы вы не грызлись каждую чёртову минуту. Тогда мы сможем сконцентрироваться на гонках, а не на сплетнях в прессе.
Льюис вздыхает. Он действительно прилагал невероятные усилия к тому, чтобы не принимать некоторые вещи близко к сердцу, сосредотачиваться на себе, исключать для себя всё то, что не связано с его собственной гонкой. Но он забыл об одной вещи: он по-прежнему в Мерседесе, и рядом с ним сидит Нико. А это значит, что проще было бы провести год без вечеринок, чем без внутрикомандных склок.
- А как же речи типа «мы-не-можем-заставлять-их-ладить-друг-с-другом»? Ну?
- Так говорит Ники, не я, - Тото пожимает плечами. – И это было до того, как под угрозой оказались гонки. Знаешь, будь моя воля, я бы запер вас в комнате до тех пор, пока вы не решите ваши идиотские проблемы с эмоциями, как это делают пятилетки. Чтобы пялились в стену до тех пор, пока не почувствуете, что готовы извиниться.
Лицо Льюиса остаётся каменным.
- Лично у меня с гонками всё в порядке.
- Ну ещё бы, - фыркнув, бормочет Нико. Льюис знает, что бьёт ниже пояса.
Тото поднимает палец вверх, чтобы призвать обоих к тишине.
- Это не подлежит обсуждению. Ведите себя прилично хотя бы для прессы. Хватит пытаться вывести друг друга из себя. Прекратите ныть об утраченной дружбе и повзрослейте наконец, мать вашу. Нам это совершенно не нужно, пока мы не окажемся на безопасном расстоянии от Феррари в зачёте, так ведь?
Он не дожидается ответа и покидает комнату для совещаний, оставляя обоих наедине с их раздражением.
- Очаровательная беседа, - в голосе Нико сквозит ирония.
- Ну, кое-кто в ней точно нуждался, - Льюис на секунду теряет самообладание и отвечает слишком быстро, видя, что напарник собирается уходить. «Дыши глубже», - напоминает он себе. – Ты же знаешь, что специально я тебе ни за что бы не уступил.
Это чистая правда, и он уверен, что говорить о подобном Нико нет нужды.
- Ясное дело, это было бы ниже твоего достоинства. Ты просто помог своему приятелю Феттелю.
- Конечно! – Льюис смеётся. – Само собой, мне настолько важно бороться с тобой, что я был готов навредить команде, лишь бы увидеть твой позор! Это ведь вполне в моём стиле, как думаешь?
Нико словно цепенеет, и Льюис почти уверен в том, что он не ответит. Почти.
- Я понимаю, командная работа сейчас важнее всего. Потому что «командная работа» нужна для того, чтобы сделать тебя первым. А отступишь ли ты, если я буду первым? Нет, потому что моя гонка тебя не волнует. Не так ли?
- А она должна меня волновать? Мне нужно дать тебе фору? К слову, если хочешь выяснить, уступлю я тебе или нет, для начала можешь попробовать всё-таки догнать меня, а не застревать вторым, как ты делаешь постоянно.
Смех Нико полон горечи, и Льюис вдруг пронзительно-остро понимает, насколько он задет. Это видно невооружённым глазом. Кажется, чем больше Нико старается внутренне обходить эту горечь, тем больше они впоследствии ранят друг друга.
- Вот видишь. Могу спорить, ты не мог дождаться момента, чтобы сказать мне это.
- Ну, учитывая то, что на самом деле мне плевать… - Льюис с нарочитым равнодушием разводит руками. – Однако, возможно, стоило сказать об этом раньше, если бы это добавило хоть какой-то конкуренции на треке.
Уходя, он не смотрит на лицо Нико и упорно игнорирует слабое чувство сожаления, разгорающееся в глубине живота после того, как злость и досада покидают его. Всё, что остаётся – горьковатый привкус во рту и те слова, которые он хотел сказать на самом деле.
* * *
Льюис упрям, поэтому на камеру он играет в «хорошего парня» с Себастьяном. Это не трудно, потому что он успел сблизиться с Феттелем и не может заставить себя по-настоящему ненавидеть его даже в те моменты, когда тот становится на его пути к подиуму. «Сволочной союз», или как там их парочку назвал Дженсон.
- Не слишком-то красиво с твоей стороны, - замечает Себастьян, когда они уплетают очевидно больше еды, чем следовало бы, на барбекю, устроенном для всех команд в Бахрейне. Нико стоит в стороне, даёт интервью вместе с другими представителями Мерседеса.
Закатив глаза, Льюис делает глоток воды.
- Он нападает на меня, я обороняюсь. Именно так оно и работает. А ты что делал бы на моём месте?
- Вообще-то я не знаю, - Себастьян задумывается. – Мы с Кими очень хорошо уживаемся. Подшучиваем друг над другом, конечно, но у нас прекрасные отношения.
- Здорово, парень, ты не представляешь, насколько помог мне, - иронизирует Льюис, накалывая на вилку кусочек брокколи с чуть большим усилием, чем требуется.
- А, так это был не риторический вопрос? Тебе и правда нужен совет, как поладить с Нико? – Себастьян улыбается так, что Льюису хочется его пнуть.
- Заткнись, я этого не говорил. Не нужны мне советы касательно жизни молодожёнов от тебя и Райкконена.
Эта лёгкая шпилька даже не задевает Феттеля.
- Прости-прости! Но давай начистоту: мы с Кими будем куда лучшей парой, чем вы с Нико, особенно если учесть…
- Прекрати, а то это уже становится стрёмным, - Льюис трясёт головой. Себастьян смеётся, видя его муки.
- Я всего лишь к тому, что мы с Кими действительно на одной волне.
- Слишком много лишней информации, чувак. Мне стоило бы сейчас быть с ним. По крайней мере, он бы меня игнорировал, это уже что-то.
- Почему-то мне кажется, что ты не сможешь выдержать игнор дольше пяти минут, - пожимает плечами Себастьян. – Я думаю, ты расплачешься; мне определённо стоит когда-нибудь это проверить. Нико случайно раньше не игнорировал тебя?..
- Я тебе сейчас в глаз дам. Тут повсюду камеры, пресса будет просто счастлива. Возможно, это поможет им отвлечься от меня и Нико.
- Эй-эй-эй, насилием вопрос не решишь, - Себастьян успокаивающе хлопает его по плечу. – Кроме того, я на самом деле беспокоюсь. У меня вообще самое нелепое положение в этой ситуации: находиться между вами на подиуме, на пресс-конференции…
- Твоё стремление помочь невыносимо. Я надеюсь, завтра третьим будет Масса, и он избавит тебя от этой проблемы, - Льюис ухмыляется одними губами, и приходит черёд Себастьяна закатывать глаза.
- Тебе Масса даже не нравится, ты меня обижаешь такими словами.
- Приятель, это и есть то, что обычно делают друзья, - Льюис протягивает Себастьяну бутылку с водой. Феттель качает головой и ухмыляется.
- У тебя очень искажённое представление о том, что делают друзья. Я вот не понимаю, почему вы с Нико больше не можете нормально общаться, он-то ни капли не изменился…
Льюис чувствует себя уязвлённым. Дать разумный ответ на этот вопрос выше его сил. Поэтому он продолжает молча потягивать свою воду и сдерживает себя в желании посмотреть в сторону Нико, когда тот не видит.
* * *
Льюис понятия не имеет о том, что говорят в прессе, вплоть до своего возвращения в Лондон. Он помнит, как Николас всегда предупреждал по телефону, что он не должен читать или смотреть интервью Нико или каких-либо других пилотов, потому что малейшая деталь может зацепить его и подействовать, словно красная тряпка на быка. Он помнит об этом и всё равно просматривает свою электронную почту, кляня себя за излишнее беспокойство: а ну как сплетни об их отношениях в прессе приняли совсем уж дурной оборот? В таком случае с этим придётся что-то делать… В очередном интервью Нико обнаруживается довольно большой абзац о нём, и Льюис, игнорируя звучащий в голове голос брата, и читает, с усилием сглатывая неожиданно вставший в горле ком.
«Я могу предсказать наперёд все его действия, я на самом деле очень хорошо понимаю его. Что бы он ни делал, я могу назвать причины этого. Иногда он меня раздражает. Вернее, некоторые черты его характера».
Льюису достаточно первых же двух строк, чтобы ощутить желание швырнуть телефон на диван или на стол и забыть обо всём, однако он знает, что это правда; знает потому, что то же самое про Нико может сказать и он сам. Это какая-то злая шутка, насмешка; в конце концов, просто нечестно, что они знают друг друга лучше, чем кого-либо. Так не должно быть. Только не тогда, когда назвать их друзьями можно с огромной натяжкой, когда они и двух дней прожить не могут без того, чтобы не сцепиться. Вопреки здравому смыслу, Льюис продолжает читать. Коко явно чувствует неладное, потому что запрыгивает на кровать и сворачивается калачиком под боком хозяина.
«Сейчас у нас с Льюисом сложный период. Мы не можем быть друзьями в полном смысле этого слова. Мы вместе переживаем взлёты и падения. Мы разговариваем только тогда, когда это необходимо, но иногда мы вместе смеёмся. Есть множество вещей, которые мы всё-таки делаем вместе. Мы вместе гонялись в картинге, и сейчас мы оба здесь».
Вот оно. Он не мог видеть лицо Нико, когда тот произносил эти слова, но он точно знает, что это не специально отрепетированный для репортёров ответ, он знает, что это искреннее. Льюиса приходит в бешенство от того, что они оба никак не могли прекратить спорить и наконец сказать это друг другу. Он пролистывает список контактов, и его палец зависает над именем Нико. Коко внезапно скулит, и это отчего-то удерживает Льюиса от решительных действий. Он блокирует телефон и оставляет его на кровати, отправляясь на улицу.
* * *
Льюис думает, что возвращение Вивиан с утренней пробежки в тот самый момент, когда он приходит домой – скорее благо, чем наоборот. Она вся взмокла, но светится от счастья, улыбаясь ему так, словно наконец увидела старого друга после долгой разлуки.
- Льюис, дорогой, где ты был? Я тебя сто лет не видела! Я бы тебя обняла, но я ужасно вспотела, и это будет скорее противно.
Она говорит это и выглядит невероятно обрадованной тому, что Льюис здесь. Он немного смущается, что всегда происходит, когда дело касается Вивиан. Её приветливость и деликатность неподдельны, что бы ни происходило между Льюисом и её мужем. Он наклоняется, чтобы почесать Коко за ухом.
- Да, я редко был дома в последнее время, всё как-то занят… - он невольно смотрит на её живот, уже достаточно округлившийся и делающий её привлекательнее обычного. – Ты выглядишь замечательно.
Она строит ему рожицу.
- Говорят, что беременность украшает женщину, но я тебя уверяю, так кажется только со стороны.
Льюис от души смеётся в ответ, вспоминая, как его сестра жаловалась буквально на всё, когда была беременна.
- Кстати, тебе уже лучше?
- Да, спасибо за беспокойство, - кивает она, возводя глаза к потолку. – Нико трясётся надо мной так, будто я сделана из стекла. Иногда это забавно, но чаще раздражает.
- Он забывает о том, что ты можешь надрать ему задницу, - двери лифта открываются, и Льюис придерживает их, пропуская Вивиан вперёд. Потом заходит сам, взяв Коко на руки.
- Ага, могу, - она смеётся, но веселья в её глазах не видно. – Но я позволяю Нико делать то, что кажется ему необходимым. В конце концов, ему сейчас тяжелее, чем мне.
На пару мгновений между ними воцаряется неловкое молчание. Оба знают, что Льюис является одной из главных причин этому.
- Как ты, Льюис? – участие в её голосе настолько искреннее, что он не может ей лгать.
- Я не знаю, Вив, - он вздыхает. – Я правда не знаю. Сейчас всё будто немного не на месте.
Вивиан кивает, накрывает его ладонь своей, и каким-то образом он понимает, что он подразумевает под словом «всё». Прежде, чем он успевает сказать что-нибудь ободряющее, двери лифта распахиваются на его этаже.
- Ещё увидимся, Вив. Береги себя и малышку, хорошо?
- Обязательно, - она грустно улыбается. – И ты береги себя, Льюис. Для своего же блага, да и для блага Нико тоже.
Он боится спросить, что именно она имеет в виду, поэтому просто отвечает кивком и отворачивается.
* * *
Собственная квартира пугает Льюиса в последние дни. Она кажется слишком пустой и тёмной, но это не самое главное. Он мысленно клянёт Себастьяна за его дурацкую шутку, клянёт себя за чувство одиночества, за то, что выглядит жалким. И он знает, что всё это только его вина. Он не выдерживает и пары дней, звонит приятелям и коллегам по работе, которые его едва знают, и бронирует билет на самолёт в Испанию.
Дверной звонок разливается трелью как раз в тот момент, когда он почти полностью собран и готов к выходу. Льюис открывает дверь и видит на пороге Нико.
- Снова уезжаешь, - он утверждает, не спрашивает. Льюис кивает, но не приглашает его войти. Нет смысла. – Ты не устал от этого?
Льюис воздерживается от колкостей, так как голос Нико звучит скорее заинтересованно, чем осуждающе.
- Я устаю, находясь здесь.
- Тебе не нужно уезжать куда-то из-за меня, - услышав это, Льюис думает, что Нико сумасшедший, пока не понимает, что он просто пошутил.
- Ты будешь шокирован, но моя жизнь вообще-то не вертится вокруг тебя, - Льюис знает, что это наполовину ложь. Они оба знают это. Нико прислоняется к дверному косяку и наблюдает, как Льюис закидывает последние вещи в рюкзак.
- Тебе действительно надо идти? – спрашивает Нико, помогая вынести из квартиры один из его чемоданов.
- Действительно. На самом деле я должен идти прямо сейчас, иначе я опоздаю на самолёт.
- У тебя же частный самолёт, - невозмутимо замечает Росберг.
- Это не значит, что я должен заставлять своих людей ждать, - Льюис пожимает плечами. – Увидимся через три недели.
- Ладно… - кивает Нико, при этом глядя на Льюиса так, будто хочет сказать что-то ещё. – Ладно, - говорит он снова и делает нечто совершенно неожиданное. Он заключает Льюиса в объятия, утешающие, крепкие настолько, что от них перехватывает дыхание. На мгновение Льюис обнимает его в ответ, хотя его разум кричит: «Я не должен делать это, не сейчас, не сейчас». Вместо этого он задерживается ещё на секунду, после чего разрывает объятия, запирает дверь и уходит.
Он путешествует и забывает о доме. В течение полутора недель он посещает Испанию, Париж, следом Лондон, Лас-Вегас, Нью-Йорк и Лос-Анджелес. Он Льюис Хэмильтон, он выходит в свет, отрывается на вечеринках, он постоянно на виду. Он встречается со своими друзьями-знаменитостями и закидывает совместные фото в инстаграм. Он забывает пустую квартиру, старается забыть о Нико и о том, что чувствовал себя ужасно, живёт от одного мероприятия до другого. Когда приходит время, он возвращается в Испанию и с головой окунается в работу, обсуждает стратегию относительно шин, механические тонкости своего болида и наматывает круг за кругом на трассе. Он изматывает себя и делает вид, что перестал думать.
* * *
Они становятся образцом прекрасных отношений, демонстрируют это каждую минуту в мелочах, которые заставляют других говорить о том, что не имеет значения, насколько остро их соперничество, ведь они по-прежнему остаются друзьями, как это было в детстве. Они брызгают шампанским с подиума и дают интервью вместе, и это прекрасно. Даже если они притворяются, это удаётся им без усилий. Тото удовлетворённо кивает, глядя на происходящее, а Ники лишь фыркает - стало быть, всё работает как надо.
И работает до тех пор, пока на поверхность не всплывают воспоминания, до тех пор, пока всё не начинает идти слишком хорошо, пока они не становятся друг другу слишком близкими, слишком родными. Они знают, что это может иметь всего два выхода. Они знают.
- Это не работает, - говорит Льюис за обедом в отдалённой от жаркого паддока комнате. – Эта штука с игрой в друзей.
Нико молчит несколько мгновений, продолжая уплетать своего жареного цыплёнка так, будто Льюис ничего и не сказал.
- А мы вообще были ими? Что-то с трудом припоминаю. Я имею в виду, были ли мы настоящими друзьями, - наконец отвечает он. Льюис удивляется, потому что забыть об этом было бы действительно трудно: все те годы, которые они провели там, и тот путь к вершине, который они проделали вместе. Он задаётся вопросом, какую же психологическую игру ведёт сейчас Нико.
- Ты же знаешь, что были. Не прикидывайся, что не помнишь. Мы были друзьями, когда мы были детьми.
- Мы дружили со всеми, когда мы были детьми, - невесело смеётся Нико. – Я помню 2008, отличное было время. Лучший год.
- В 2008 мы были друзьями, - замечает Льюис.
- Мы были… кем-то, - соглашается Нико. – Мы были счастливыми, глупыми, полными гордости детьми.
Льюис качает головой.
- Ты был моим лучшим другом. Это то, что я помню.
Нико ничего не отвечает на это, даже спустя пару минут. Он подаёт голос только тогда, когда они оба разделываются с обедом и отдыхают перед тем, как им снова придётся выйти наружу.
- Я не думаю, что мы были друзьями. Я думаю, мы просто всегда очень старались ими стать.
Льюис вздыхает, на секунду отступаясь.
- Почему нет?
- Потому что я не помню того, что помнишь ты. Наверное, никогда не было такого, чтобы я смотрел на тебя и думал о тебе как о своём лучшем друге.
Льюис делает вид, что эти слова задевают его не больше, чем что-либо сказанное Нико раньше. Он не даст подобраться к себе так просто. Он фыркает:
- Спасибо, это очень мило.
- Это потому, что я любил тебя. Я думал, ты понимаешь это. Вот то, что я помню. Свою влюблённость в тебя, - Нико говорит об этом так обыденно, будто рассказывает Льюису какую-то старую, ничем не примечательную историю. – Я помню, как целовал тебя, когда мне было тринадцать, и я помню, как боролся с тобой из последних сил, когда мне было пятнадцать. Тогда я был влюблён в тебя, и в 2008 тоже. Когда мы тайком пробирались друг к другу в отелях и трахались до эйфории и изнеможения.
- А что с Вивиан? – вопрос звучит совершенно по-идиотски, но это единственное, что Льюис в состоянии выдавить из себя в данный момент.
Нико смеётся, выражение его лица смягчается.
- Когда я просыпаюсь и вижу рядом Вивиан, которая жалуется на раннее утро и заставляет меня готовить завтрак, я осознаю, насколько я люблю её, и так происходит каждый день. Я смотрю на неё и понимаю, что всё то, что мы делаем вместе, семья, которую мы строим, сама она – лучшее, что когда-либо могло случиться в моей жизни. Но в конечном счёте всё это не вычёркивает ничего из прошлого. Я не могу перечеркнуть тебя, и она это знает. Она понимает это.
- И… что сейчас?
- Я не знаю, - вздыхает Нико. – Я не хочу этого знать.
Льюис чувствует, что у него кружится голова, как если бы он заболел или проснулся с похмелья. Взгляд Нико полон жалости, и он не знает, сможет ли выдержать ещё что-то подобное.
- Господи, Нико, зачем ты мне это сказал, ты не должен был этого говорить…
- Но тебе стоит знать. Хотя бы потому, что ты сам не можешь избавиться от этого, но тебе необходимо порвать с прошлым. То, что связывает нас… ты должен это отпустить, потому что мы больше не сможем стать друзьями. Тебе не нужно беспокоиться о предстоящем большом сражении между нами. Мы ведь оба знаем, что оно обязательно состоится.
Льюис смотрит на него с ненавистью. Он ненавидит эти горящие глаза, ненавидит то, что Нико стоит здесь и заставляет чувствовать себя так паршиво, как не было никогда в жизни, при этом полагая, что делает ему одолжение. Льюис смотрит на Нико и вспоминает, как смотрел на него тогда, вспоминает тесноту в груди, словно ему не хватало воздуха. Он помнит всё, но признаться в этом невозможно, это будет просто нечестно, потому что он никогда не думал, что любил кого-то, кроме Николь. Она отличалась от других, однако та боль, которую причиняла она, не может идти ни в какое сравнение с болью, которую он испытывает сейчас. Льюис уже ни в чём не уверен. Под его ногами словно разверзается пропасть, и он летит в её глубину, тонет в бездне.
- Похоже, нам больше ничего не остаётся.
- Мне жаль, - говорит Нико, и Льюис чувствует, что это правда. Он тоже сожалеет.
* * *
В течение следующих недель они разговаривают совсем немного. Жизнь как будто возвращается на круги своя, Льюис продолжает гонять и никогда не бывает дома. Время от времени он подумывает, не переехать ли ему обратно в Лондон, но всё никак не возьмётся за это. Отчасти потому, что ему просто лень, но главной причиной является то, что он знает: от этого ничего не изменится. Он сам не изменится. Пару раз он встречает Вивиан и получает приглашение на ужин. «Может, на следующей неделе», - каждый раз отвечает он, на что Вивиан грустно кивает, зная, что он никогда не придёт.
Иногда Льюис звонит Себастьяну. Тот не ходит с ним на вечеринки, их совместное времяпровождение ограничивается только работой. Это означает, что нет таких вещей, которые могли бы сделать их достаточно близкими. Это хорошо, говорит себе Льюис, это хорошо, потому что Себастьян не осуждает его и не ведёт себя так, будто он страдает от нескончаемой тоски и одиночества и требует помощи.
Льюис выигрывает большинство гонок, и это замечательно. Пустота внутри заполняется; у него есть цель, к которой нужно стремиться. И Нико всегда рядом, всегда в шаге от него. Видно, что он переживает за Льюиса, но никогда не говорит об этом, даже если уверен, что есть причины для беспокойства. А они действительно есть.
Нико также побеждает, хотя Льюис по-прежнему остаётся фаворитом. Однажды в порыве чувств он обнимает Льюиса, смеётся ему в ухо, и это выводит Льюиса из хрупкого равновесия. Незначительный физический контакт заставляет остро ощутить то, насколько ему не хватает Нико. Так больше продолжаться не может.
Проснувшись на следующий день, Льюис чувствует себя совершенно разбитым, но на автомате выскребает себя из постели, как и в любой другой день. Это пройдёт, говорит он себе. Льюис одевается, спускается на завтрак и видит, что Нико занял для него место за командным столом. Он скучает по Нико, даже при том, что они видятся друг с другом чаще, чем с кем-либо. Даже при том, что Нико всегда на расстоянии вытянутой руки. Он безумно, невыносимо скучает. Он будет продолжать бороться и ненавидеть Нико за шаткое перемирие между ними, за ту безнадёжно огромную пропасть, что становится больше с каждым днём. Он никогда не скажет Нико об этом, он никогда ничего не скажет ему.
Это пройдёт, говорит себе Льюис, просто обязано пройти. Если желать чего-нибудь действительно сильно, что-то непременно должно измениться.
Вопрос: Понравилось?
| 1. Да! | 19 | (100%) | |
| Всего: | 19 | ||
-
-
01.08.2015 в 14:50Отличный перевод.
Просто 100% канонный Себастьян! (если на мой вкус).
Тот момент с Феттелем и Льюисом просто идеален,прямо вижу это.
Очень реалистично!
шикарный момент,больше всего понравился и запомнился
Кульминация фика тоже хороша,печальна и безнадежна) в плане отношений между Лью и Нико(которых все равно уже никогда не будет и которые они так просрали когда-то)
Внезапно я ловлю себя на мысли,что все больше и больше симпатизирую Хэму...
Переводчик(и)-может откроетесь в личке?ну или уже после всего феста?)
ПС: это 11 из 10, если бы были баллы.
-
-
01.08.2015 в 15:10Деанон и обнимашки будут после феста, так что потерпите, пожалуйста)
-
-
01.08.2015 в 15:43-
-
01.08.2015 в 17:29